Настолько давно, что в это достославное время ещё не слагали баллад о временах более древних, так как более древних, по сути-то, и не было. Всего лишь несколько десятков тысяч лун назад появилось всё живое в этом маленьком уголке планеты, а огромнейшая часть всего остального её блина оставалась ещё назаселённой.
Этот день начался так же, как и все остальные. На рассвете Ницкоутактукваг был бесцеремонно разбужен своим престарелым отцом Зыгрыдыкоузинаком и выпорот им для порядку - чтоб в будущем не безобразничал. Опосля чего был отправлен работать на поле. Толку от этих работ было мало, земля была неплодородной, и вырастить удавалось только одну морковь, хотя папаша Зыгрыдыкоузинак и пытался там сажать также капусту, свёклу и неоткрытый ещё картофель. Это бы ещё полбеды, так ведь постоянно обманывали папашу и морковь воровали, а он, простая душа, валил всё на сына и отыгрывался на нём. Вот и сейчас, когда отец вышел самолично проверить, не лоботрясничает ли его отпрыск, вслед за ним появился какой-то хитромордый зачернец.
- А знаете ли Вы, что про Вашу достославную деревню, между прочим, балладу написали? - обратился он к отцу.
Как уже было замечено, баллад писать было не о чем, а потому писали их о времени настоящем, причём явно выдумывая. Ничего же ведь этого не было на самом деле.
Дальше произошло то, что и завсегда случалось. Послушав героическую балладу, растроганный папаша пустил слезу и перестал видеть всё вокруг, незнакомец же выдернул с грядки несколько отборных морковок, и был таков. Ницкоутактукваг и крякнуть не успел, да и не вышло бы ничего хорошего из его вмешательства, получил бы от отца ещё сильнее, а перечить родителю он не смел, хотя по силе и был ему почти что равен, несмотря на детские лета.
Но куда более, чем очередной грабёж, взволновали Ницкоутактуквага слова незнакомца, которые продолжали звучать в ушах даже тогда, когда самого его и след простыл:
И дети притихшие жались к костру. Запомнят они и отвагу, И помощь соседа, и всю ту войну, И подвиги храброго Рзага.
Ладно, соседи это наверно мы, - думал Ницкоутактукваг, - однако же даже имён наших не упоминалось, зато как он расхвалил этого выскочку! Конечно, куда уж нам, с нашим-то счастьем, а Рзаг сей на всём готовеньком, и по имени видно, чем род богаче, тем и имя у него короче. Но есть и другая сторона у всякой палки: чем род богаче, тем он и ленивей, и зачем же лукавый певец назвал толстого ленивого мальчишку храбрым? А отец тоже хорош - плачет он ещё от счастья... Объяснить бы ему, что к чему, так не поймёт ведь, только опять за розги схватится.
Ницкоутактукваг уже не раз вызывал противного соседского мальчишку на честный бой, но тот всё никак не шёл. Поколотить же его односторонне было опасно: плохи шутки с отпрысками знатных родов. Хотя старейшина деревни не такой, как все богачи: он мудрый, даже читать умеет, а в молодости был ещё и сильным и совершил немало славных подвигов. Сейчас, правда, сдал слегка, но не от безделья, как его сыночек, а как раз-таки от боевых ран. Поговаривали, что в молодости старейшина жил в далёком городе Тристрам, где ему пришлось столкнуться с такими силами, перед которыми извечные враги-орки сразу убежали бы, трусливо поджав хвосты. Но это тоже наверняка были выдумки.
Терпеть сил больше не было, зло и обида заполонили сердце, и, пока родитель отирал благородные слёзы с чёрного, морщинистого чела, Ницкоутактукваг быстренько прокрался к походному шатру, рядом с которым вечно пропадал гадкий мальчишка Рзаг. Опосля чего стукнул того по темечку и поволок прочь. Душегубствовать и убивать он не собирался, а вот без сознания пущай поваляется, может и научится чему. Ницкоутактукваг перетащил Рзага окольными путями на далёкую северную тропу недалеко от больших камней. При его силе заняло это не более получаса. Пусть гадают потом, что за гоблины напали на мальчика. Тугой кошель с монетами брать не стал, не таков Ницкоутактукваг, чтобы воровать у своих соседей, каковы бы они ни были. Проучить же их - дело благородное и правильное.
А вот бумажку, что у Рзага из кармана выпала, подобрал. Наверняка там очередная несправедливость написана, навроде баллады о себе, любимом. Читать-то в их деревне никто не умел, кроме старейшины, а к тому опасно было с этим подходить. Придётся к зачернцам обращаться, к тем, которые за Чёрной рекою проживают.
Ницкоутактукваг ловко полез по камням ещё дальше на север. Здесь мало кто мог пройти, кроме него. Дойдя до места, где русло ядовитой речки особенно сильно сужалось между камнями, он без труда перепрыгнул на ту сторону и нырнул в узкую пещерку. Там висело странное облако, но Ницкоутактуквагу не хватило сообразительности, чтобы поглядеть вверх, и его заметить, поэтому он открыл дверь, обрамлённую алмазами, и вышел во вторую пещеру, просторнее первой.
Присказка закончилась, а сказка закончилась тоже, ещё не начавшись, а вот дальше начинается чистая правда, как говаривал один противный автор одного хорошего пластилинового мультика. Возрадовавшимся же можно и закончить чтение на этом, поскольку уже предупреждалось, что ничего интересного велеречивый автор не напишет. Сюжетные линии причудливы и странны, да и чем не герой маленький гоблин Ницкоутактукваг? Любой желающий может выдумать про то, как стал он самым лучшим героем всех времён, а может быть, великим знахарем, или же перекупщиком в ещё не открывшемся новом городе... Так пусть же мастера сказок, баллад и прочих творческих произведений и займутся этим, а раздвоенной на два полушария, историческое и математическое, личности остаётся лишь скупо и очень точно описывать правдивые исторические факты, игнорируя непроверенные описания природы, внешности, лирические отступления...
Как же побудить сих многомудрых гуманитариев начать писать их сказки? Прежде всего, заставить их с чувством глубокого разочарования и ощущением пустоты и недосказанности уйти отсюда. Конечно, это всего лишь первый шаг, им придётся ещё и лень преодолевать, но это уж пусть они как-нибудь сами, раз даже мне это иногда удаётся. А...
---------------
... нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и зал неожиданно опустел, люди, которые ещё недавно были тут, враз куда-то делись. Он стёр пот со лба и вздохнул с облегчением. Кажется, эксперимент удался...
---------------
... вдруг очутился в некоем странном месте. Если посмотреть в одну сторону - далеко-далеко, туда, где хрустальный купол неба вплотную касается блинной поверхности (осторожней! факт не проверен, может быть, и не Земли, а планеты Шелезяка?) планеты, уходила прямая, как извилина тролля, широкая дорога. Следов шин на ней, как ни странно, не было, не было и следов копыт. Выделялись следы двух видов: путников босиком и в обуви.
Погода и правда была жаркой, летней, можно было и босиком пройтись, но когда он обнаружил, что находится и вовсе без одежды, то впал в панический ужас. В особености обнаружив, что он тут не один. В другую сторону дорога простиралась на какую-нибудь сотню метров и упиралась в массивные и высоченные ворота. Слева и справа от ворот располагалась внушительная стена, а на ней восседал никакой не Шалтай-Болтай, а кто-то совсем другой. Этот кто-то наверняка его увидел по причине хорошего обзора, но почему-то совсем не удивился и даже демонстративно зевнул. Неужели такие появления были для него не редкостью?
По бокам от дороги начинался подлесок, почти сразу же переходящий в глухой лес. Сорвав несколько веток, он соорудил себе скромное подобие одежды, после чего хмыкнул, обнаружив за спиной рюкзак. Наверняка там есть всё необходимое!
Рюкзак был школьным, это сразу стало ясно. В нём лежал школьный дневник с надписью, сделанной на первой странице жирными чёрными чернилами: "Этой записью я начинаю свой дневник". Ещё там был какой-то учебник с красивой обложкой. На ней был изображён некто, по виду волшебник, выдувающий изо рта пламя, подобно (драконов не существует, это лженаучно) огромному сварочному аппарату. А внутри книга вдруг оказалась пустой. Больше ничего в рюкзаке не было. Хотя стоп, была там одна маленькая пластиковая бутылка, это он сам прихватил её, чтобы сразу не умереть от жажды. И как видно, не ошибся. Никакой одежды, никаких денег, спичек, соли и прочих столь необходимых каждому путнику вещей там не было.
Смущённо подойдя к городским воротам, он подумал, что бы такое спросить у сидящего наверху, но тот сам ответил скучным голосом: "Воинам налево, магам направо. Заходи", и, зевая, распахнул ворота.
Этого показалось недостаточно, и он спросил, где находится. Ответом ему был город, о котором прежде он никогда не слыхивал, времена довольно древние и ещё необжитые, ну а по поводу планеты Стражник (он окрестил Шалтая-Болтая Стражником, поскольку тот не представился) вообще ничего не смог сказать. Возможно, что и не планета это была, а просто отдельно существующий в пространстве кусок материи.
Пройдя через ворота, он осторожненько заглянул внутрь. Город и правда был молодым, людей навстречу вообще не попадалось, да и домов виднелось мало. Достав из рюкзака пластиковую бутылку, он с жадностью приложился к горлышку и выпил весь кефир. Мозг заработал гораздо лучше, но вместе с тем пришло и окончательное осознание того, что он попал неизвестно куда, и завязнет здесь надолго.
- Такой молодой, такой умный, и при том такой же рассеянный, как и старички-учёные. Эх, Селезнёв-Селезнёв, - с грустью проговорил он непонятные слова, поставил бутылку на большой камень (мест для мусора нигде не наблюдалось) и потопал в сторону улицы Пьяных Троллей, указанной на том же камне.
"Твердил себе я-брось писать, но руки сами просятся"... Экзамен на силу воли с треском провален, хотел до Нового года вообще в раздел творчество не заходить и посмотреть, чем закончится)
romira, Алиса вполне реальна и по-прежнему живёт именно там, где и положено - в настоящем. Это мы все - эфемерные призраки прошлого)
почитал также и восторженные отзывы в некоем журнале, считаю их незаслуженной лестью, так или иначе, зимой пишется плохо, можно сейчас делать каждую новую часть хуже предыдущей, а можно ждать весны, в конце концов, в моей теме что хочу, то и делаю.. :P
Девятнадцатое декабря. Дни шли за днями, а автор всё ещё ничего не написал. Вроде бы и вдохновение было, и даже снег выпал, немного смягчив холод наступающего глобального потепления, а вот были какие-то, наверное, неведомые проблемы.
Проблема эта восседала сейчас перед автором в кресле и истерически выкрикивала какие-то фразы. Сначала он грешным делом подумал, что это его Муза. Оказалось, нет. Это была героиня, пришедшая качать права. Убеждавшая его, что она вовсе не героиня, а именно Героиня. Что именно о ней он и писал больше всего в прошлом.
Вскоре у автора заболела голова, никаких сил спорить с Юлией Александровной у него не было. Пронеслась лишь одна мысль: "Надо было убить её, пока была маленькая". Так нет же, теперь она ещё и нагло блистала царственной фамилией Селезнёва. Автор понял, что чувствовал Дантес, выйдя за такую вот сестру замуж и в тот же миг простил ему убийство Пушкина.
- Я не буду здесь, достаточно, - вопила Юля, - я хочу в цветной мир, ясно? Я буду блистать сама, а не так, как ты меня выставляешь, каким-то посмешищем! А мой так называемый новый папаша, тоже мне профессор, вместо того, чтобы наконец-то отправить меня домой, послал в какой-то чёрно-белый выдуманный мир!
Далее она рассказала о том, как оказалась в неведомом лесу. Радовало то, что она была одета в роскошные одежды, да ещё и следом за ней на верблюдах везли немыслимое количество нарядов. Это немного примирило Юлю с окружающей действительностью, ведь, как сообщили ей караванщики, многие попадали на ворота голыми, без вещей и денег. Обращались к ней, правда, как-то странно: "госпожа швея", но что взять с этих иностранцев?
Однако до города караван так и не добрался. Из-за ближайшего дерева выпрыгнул волк и неожиданно спросил у Юли человечским голосом: "Милая девочка, а где живёт твоя бабушка"?
Лучше бы он не говоорил этого. Примирившись с долгой разлукой с родителями и подружками из 20-го века, по бабушке Юля тосковала сильно и искренне, часто плакала в подушку, надеясь успеть увидеть её в этой жизни. Выпад волка оказался очень неудачным, караванщики даже не успели подойти, как Юля схватила какой-то первый попавшийся тупой предмет и стукнула зверя по голове. После чего изорвала все наряды, заплакала и убежала куда-то в лес.
Впрочем, уже скоро она пришла в себя, достала чародея из башни Магов и он пообещал отправить её обратно. Правда, попала она почему-то в квартиру автора. А город остался без швеи на долгие годы.
- Мне не нужен твой дурацкий 2008-й, где я уже старуха, - кричала Юля, - верни меня в мой 2089-й, где мне всего восемнадцать и я прибью приёмного папашу! А лучше - в 1989-й или в 1984-й...
- Всё это очень мило, но я не могу этого сделать, - устало произнёс автор, - и вообще, надоели вы мне все... Хочешь цветной мир, где на воротах девушка в лоскутах вместо угрюмого Стражника?
Ответа на этот риторический вопрос не последовало, и он понял, что наконец-то нашёл выход.
- Только учти, без денег ты там ничего сделать не сможешь. Мало того, что ты действительно попадёшь туда без каких-либо предметов, цветной мир гораздо сложнее и злее, чем чёрно-белый. Ты уверена, что сможешь чего-нибудь добиться? Что сможешь если не превосходить зубров, то хотя бы не сильно отставать от них?
- Уверена.
- Тогда, не смею задерживать... И кем же ты станешь?
Copyright © 1999-2025 Tale
